Вера Копылова: Когда залезаешь в дебри, видишь, как много общего у нас с растениями на клеточном и молекулярном уровне
Несколько лет подряд мультидисциплинарный образовательный проект Летняя школа принимает подростков, студентов и взрослых состоявшихся специалистов в палаточном лагере на берегу Волги. В течение четырёх-пяти недель идут программы самых разных мастерских: от документального кино и литературы до географии и data-science. В этом году ЛШ открывает 18-й сезон, который также станет вторым, проведённым в онлайне.
Вера Копылова, директор мастерской «Биологическое отделение», рассказала нам, чем занимаются на ЛШ будущие биологи, почему физиология растений — захватывающая дисциплина, и как петь у костра, когда у тебя удалёнка.
Фото: Елена Ростунова
— Возможно ли как-то обобщить саму концепцию Летней школы?
— Я бы сказала, что Летняя школа — волонтёрский некоммерческий проект, задача которого — восполнять какие-либо дефициты, которые возникают в процессе получения знаний или освоения профессии. Говорить о ЛШ обобщённо достаточно сложно, потому что мастерских более 30, а направлений больше 50 — начиная от медицины и заканчивая кино и театром.
— Но ваша мастерская, Биологическое отделение, выделяется среди других тем, что вы принимаете школьников.
— Да, у нас есть целый пул таких мастерских. Конечно, сравнивать Биологическое отделение с медицинской и, тем более, театральной или литературной мастерскими нет смысла. Но если брать наши различия с аналогичными проектами — ведь летних биологических школ в России много, и это здорово — их основной целью является именно обучение, предоставление неких эксклюзивных знаний в сочетании с практиками, которые в обычной школе бывает сложно организовать. У нас тоже есть лекции, практикумы, проектная и исследовательская работа. Но ещё один трек, который, я считаю, крайне важен — это общение с людьми в науке: создание для детей среды, организация встреч с людьми, которые работают в биологии. Они могут дать представление, что это вообще такое — быть биологом: от каких-то общих мировоззренческих вещей до самых бытовых моментов. Например, как попасть на втором курсе в лабораторию, чтобы сделать курсовую работу, как подать заявку на стажировку за рубежом, когда это имеет смысл, а когда нет. Это наше направление можно назвать профориентационным, но немаловажная часть — возможность общения.
Фото: Слава Замыслов
Особенность Летней школы — в её антииерархичности, и на нашем отделении мы тоже стараемся её поддерживать; в результате у участников возникает гораздо меньше барьеров и зажимов при общении со взрослыми. Сначала детям тяжело привыкать, но затем они начинают получать кайф от такого неформального общения. Взрослые-кураторы — обязательно студенты и аспиранты биологических специальностей, а ведь ещё бывают разовые встречи с учёными.
— Кто уже успел провести лекции в рамках мастерской?
— С момента основания отделения Михаил Сергеевич Гельфанд приезжает почти каждый год, Александр Панчин проводит интересные мероприятия, в этом году, надеемся, будет Ася Казанцева. В прошлом году благодаря онлайну у нас была возможность подключить лекторов из США, из Университета Северной Каролины. Два раза к нам приезжала Евгения Тимонова.
Фото: Елена Ростунова
— К слову об онлайне. Как бывшая участница, могу отметить, что одна из важнейших особенностей ЛШ — ощущение общности. Вы находитесь в одном пространстве, вокруг лес, и при этом каждый день вы делаете что-то новое для себя среди множества интересных людей. Каким опытом стал для вас виртуальный формат?
— Мы сделали одну простую штуку: перестроили программу полностью. Например, мы всю жизнь мечтали, чтобы обучение на мастерской было модульное: один цикл посвящён биологии растений, другой — физиологии человека и животных. Но из-за расписания людей сделать это было тяжело: все приезжают, когда могут, и ты вот так красиво программу не скомпонуешь. А онлайн дал такую возможность.
Опять-таки, появилась возможность привлечь лекторов из-за рубежа: это для нас тоже важно. Какие-то бонусы есть: дети старались коворчить, мы использовали BigBlueButton, у них были виртуальные комнаты-аудитории, которые мы из ностальгии назвали, как на самой школе: П-большая, П-малая, Лаба.... Даже делали костры: вели занятие под видео с огнём, играли на гитаре.
Но с другой стороны, на оффлайн-школе нет родителей, которые пытаются увезти тебя на дачу к бабушке, нет каких-то бытовых отвлекающих вещей, никто не загоняет тебя спать. Может, я говорю какие-то крамольные вещи, но всё равно было видно, что нахождение дома с семьёй немного мешало.
Фото: Слава Замыслов
В общем, онлайн — он просто другой, и он лучше, чем ничего.
— Что входит в круг обязанностей директора мастерской?
— Есть люди, которые сами каким-то чудом меня находят. Потом я придумала одну вещь — мы запустили так называемую программу для студентов. В неё иногда стучатся чрезвычайно интересные люди. У меня есть чёткое требование для кураторов — чтобы человек был биологом. VIP-лекторов обычно приглашаю тоже я. Расписание — основная головная боль, мы стараемся подстроиться под преподавателей, но так, чтобы у детей не было перегруза. Сама я веду курс по физиологии растений — это ещё и возможность поддерживать себя в умственном тонусе, поскольку я учитель в школе, и для меня очень важно не потерять уровень знаний, пока я веду обычный школьный курс биологии.
Фото: Борислав Козлов
— А как начались ваши отношения с ЛШ?
— На Летней школе я оказалась в тот момент, когда там было человек 80, а не полторы тысячи, как сейчас. Тогда это называлось Летняя школа «Исследователь», я там училась на медицинском отделении. Поступив в университет, я начала преподавать на медицинском отделении (МедО) гистологию, а в 2017 году мне позвонил директор Летней школы и пригласил возглавить новую мастерскую — Биологическое отделение. Дальше был очень забавный опыт: я примерно за неделю придумала концепцию, потом стала знакомиться с лекторами. Часть преподавателей — это бывшие ученики МедО, которые пошли на биологический факультет. С биофака у меня появились совершенно потрясающие координаторы. На самом деле, как у директора у меня значительная часть обязанностей подготовительная: я веду страничку ВКонтакте, я заполняю данные на сайте, я составляю и редактирую вступительные задания, проверяю их. Собеседования с участниками, как правило, провожу я одна. За учебный процесс отвечают кураторы — сформировалась команда людей, на которых можно уверенно положиться, потому что знаешь, что они всё сделают хорошо.
Фото: Слава Замыслов
— Какие ребята идут на БиО? Те, кто уже определился с будущей специальностью?
— В основном да. Но есть люди, которые мечутся между биологией и медициной, и даже в самой Летней школе ходят на лекции и БиО, и МедО. Есть дети, которые учатся в математических или информатических классах и думают о биоинформатике, медтехнике, биоинженерии. И поэтому мы стараемся развить профориентационное направление. Некоторые пишут: я понял, что биология не моё. Некоторые принимают решения вообще поступать на психологический факультет. Но в большинстве всё же те, кто уже решил поступать на биологический.
Фото: Елена Ростунова
— Я много раз слышала от будущих биологов, что физиология растений — это скучно. Есть какие-то контраргументы?
— Кто считает, что растения — это скучно, пусть почитают, например, про криосохранение, фитогормоны, регуляцию развития. Когда залезаешь в дебри, случается инсайт: ты видишь, как много общего у нас с ними на клеточном и молекулярном уровне.
Фото: Елена Ростунова
Мне кажется, если брать физиологию растений, сфера изучения гормонов и иммунитета может быть очень интересной. Другой вопрос, как это всё спонсируется и сколько публикаций делается — из-за этого мне самой в науке было психологически грустно, хотя я работала в Институте физиологии растений имени К. А. Тимирязева, мне нравилась моя дипломная работа. Мир растений действительно космический: механизмы движения, которые до сих пор изучаются, мембранные потенциалы... Наверное, проблема в том, что получить финансирование для таких исследований правда сложно.
И, опять же: если ты биоинженер, нужно понимать все организмы, с которыми проводится исследование. Например, при работе с трансгенными растениями без физиологии никуда.
— Были какие-то выпускные проекты в мастерской по физиологии растений?
— Были проекты по воздействию солей тяжёлых металлов на рост и развитие корней, но это был скорее модельный эксперимент, чтобы показать школьникам самые простые методы работы и научить считать результаты. Более серьёзные вещи трудно делать в условиях Летней школы из-за проблем с оборудованием. Но мы занимаемся биоиндикацией — оцениваем состояние окружающей среды по тем или иным показателям растений. Одна школьница в прошлом году в рамках программы выполнила работу, которую потом защитила в качестве собственного проекта в Финляндии, где она живет и учится. Она штангенциркулем перемеряла много сотен хвоинок у дома, в лесу и вдоль железной дороги, а затем выявила, как транспортная нагрузка влияет на состояние хвои. Другая девочка занималась биоиндикацией по ряске, в результате которой установила чистоту водоёмов — это типичные методики из практикума по экологии для студентов.
Я могу понять, что на этом этапе многим физиология растений покажется скучной. Хотя мы делаем много всего: и мышек привозим, и бактерии выращиваем, но всегда найдётся группа детей, которые захотят заниматься растениями. Эти исследования могут не нести никакой новизны, но они позволяют школьникам прощупать процесс: они учатся разрабатывать дизайн эксперимента, понимают, что такое грамотная научная работа.
Фото: Елена Ростунова
— Как педагог, вы можете отследить, как меняются дети, которые приезжают из сезона в сезон? Можно сказать, что ЛШ неким образом влияет на них?
— Всегда хочется сказать, что человек стал призёром всероса благодаря Летней школе, но, конечно, это не так. Однако факт в том, что ЛШ даёт толчок или по меньшей мере поддержку. У некоторых это работает даже так: если ребёнок из небольшого города, школа способствует отрыву от привычного окружения, человек начинает усиленно учиться и затем поступает туда, куда попасть вообще не рассчитывал. Это не обязательно учёба на Летней школе: суть в том, что появляется принципиально другая планка. И в межсезонье дети начинают сами искать какие-то курсы, едут в ШМТБ (Школу молекулярной и теоретической биологии). Летняя школа совершенно точно даёт мотивацию что-то делать, а ещё — возникают очень тёплые дружеские связи. Ведь у некоторых действительно есть проблема, что человек один такой в классе со своей биологией, а тут, на ЛШ — все такие.
Еще важный момент — у нас преподаёт бывшая участница МедО и БиО. У неё получился интересный путь в высшем образовании: сначала училась в Италии, потом в Делфтском университете в Нидерландах. Для некоторых детей общение с такими людьми, которые не боятся оторваться от дома, чтобы вложиться в собственное образование, становится переломным моментом. Школьники перестают бояться поступать в другой город или даже за рубеж. Например, я знаю девятиклассницу, которая собирается поступить в Чехию. Спрашиваю, почему она хочет изучать биологию именно в Чехии. Оказывается, там есть университет, в котором проходят стажировки в такой-то очень интересной лабе — это она сама выяснила и мне рассказывает.
Фото: Слава Замыслов
Одно из открытий, которым делятся дети регулярно — это уровень общения с ними как со взрослыми людьми. Я стараюсь выстраивать дисциплину. Но не буду же я ставить им двойки по поведению и звонить родителям? Поэтому они сталкиваются с новым уровнем общения как дисциплинарном плане, так и в бытовом. Есть пространство, за которое дети отвечают, соблюдение расписания — тоже только их ответственность. Это сильно отпечатывается. А потом приезжает Михаил Сергеевич Гельфанд и начинает лекцию со слов «Здравствуйте, коллеги»! И это же прекрасно.
Варвара Комарова, специально для BOTSADY.ru
Портал BOTSADY.ru работает при поддержке PR-агентства «Гуров и партнёры»
