Владимир Алексеев: Неформальное общение с действующими учёными способствует осознанной профориентации
Летняя Экологическая Школа (ЛЭШ) — выездное образовательное мероприятие для учащихся 6-10 классов — проводится с 1990 года. В полевых условиях ребята углубляют и применяют свои знания в биологии, физике, математике, гуманитарных и медицинских науках.
Директор ЛЭШ Владимир Алексеев рассказал порталу об организации полевого быта, преподавателях-волонтёрах и роли школы в жизни её выпускников.
— В чём заключается отличие ЛЭШ от других школ? Какие у неё особенности?
— Сейчас в основном встречаются несколько видов летних школ. Первый — летние школы по подготовке к олимпиадам и ЕГЭ. Они проводятся на базе детских лагерей или баз отдыха со стационарными кухнями и корпусами для проживания. В них в основном участвуют старшеклассники.
В семейных образовательных лагерях участвуют дети помладше с родителями. Эти лагеря бывают разного формата, в том числе полностью полевого. Цели у них более общеразвивающие — не подготовить к ОГЭ или ВПР, а показать, «как устроен мир».
Есть небольшое количество школ (в основном «долгожителей», существующих иногда с советских времён), рассчитанных на старшеклассников, интересующихся наукой, и ставящих себе целью им эту науку показать. Рассказать о разных областях науки на современном уровне и показать на практике то, что возможно, не обещая подготовить к ЕГЭ и олимпиадам.
ЛЭШ относится к последнему типу школ, а из них выделяется вот чем. Во-первых, ЛЭШ, кажется, единственная большая школа такого типа, участники которой живут в палатках. Это, с одной стороны, значительно снижает стоимость участия. А с другой даёт возможность школьникам участвовать в организации собственного быта.
Во-вторых, это многопредметная школа с приоритетным биологическим направлением. Название «экологическая школа» было придумано в 1990 году и сохраняется по историческим причинам, а на самом деле наши биологи составляют программу, охватывающую разные разделы. Ещё у нас есть гуманитарное, физическое, математическое, медицинское отделения со своими преподавателями, школьниками и учебными программами.
В-третьих, программа составляется исходя из того, что дети могут ездить на ЛЭШ несколько лет подряд и изучать новые области интересующих их наук. Поэтому есть курсы для разных возрастов (с 6 по 10 классы), и если школьник поедет в следующем году, то у него будут новые курсы. Более того, по результатам пройденных учебных курсов школьники сдают зачёты. И это не просто отметка «молодец, постарался», а необходимость понять довольно сложный материал и решить задачи с его использованием. Многие курсы «сдаются» не с первого раза. И школьник, не сдавший какой-нибудь зачёт, на следующую ЛЭШ не приглашается. Это довольно нетипичная ситуация — обычно на летние школы каждый год дети приглашаются по вступительным собеседованиям.
В-четвёртых, у нас очень много взрослых — примерно треть от всех участников. И все эти взрослые — волонтёры. И поэтому очень много факультативных курсов и просто вариантов досуга, которые могут выбирать дети. Нет такого: «а сейчас мы все идём купаться», «а сейчас все на спортплощадку», «а сейчас все должны разбиться на команды и готовить сценки, чтобы потом всем показать». Не хочешь купаться — ну и хорошо, сейчас ещё три факультатива идут, подходящих тебе по возрасту, знаниям или интересам. Не хочешь факультативов — пожалуйста, отдыхай, если что — взрослые рядом есть. Понятно, что при таком количестве взрослых зарплата составила бы очень большую часть стоимости Школы. И поскольку мы хотим, чтобы в ЛЭШ смог принять участие любой школьник, успешно прошедший собеседование — мы волонтёры, а стоимость ЛЭШ примерно втрое ниже, чем у большинства подобных мероприятий в пересчёте на день участия.
— Как происходит отбор на школу? Какими качествами и знаниями должен обладать ребёнок, чтобы попасть на ЛЭШ?
— На разных отделениях отбор происходит немного по-разному. Условно можно выделить два основных критерия: базовые знания (на уровне школьной программы соответствующего возраста) и способность решать логические задачи на основе этих знаний.
В целом способность думать мы ценим выше, чем объём фактических знаний. Если школьник хорошо соображает, но у него есть большие пробелы в знаниях, ему может быть дано дополнительное задание на ликвидацию этих пробелов.
— Насколько сложно адаптироваться детям к формату выездной школы?
— Как правило, дети быстро адаптируются, но это встречный процесс — работающие с ними взрослые тоже постоянно адаптируются. Времена меняются и постоянно случаются новые открытия. 13 лет назад я первый раз встретил на ЛЭШ старшеклассника, который до этого ни разу в жизни не сидел у костра. Сейчас это уже не удивляет, но несколько лет назад я впервые встретил школьника, который никогда не резал хлеб, потому что дома всегда резаный покупают. То и дело обнаруживаются проблемы с коммуникацией: у школьника ночью протекла палатка — школьник звонит маме — мама звонит мне — я иду к куратору школьника (который живёт в соседней с ним палатке и которому школьник, конечно же, ничего не сказал). В общем, быстрое налаживание контактов, прямой и обратной связи помогает адаптироваться к чему угодно.
— Какие особенности есть у выездной работы с детьми?
— Она может быть устроена очень по-разному, и я сейчас не готов отвечать сразу за всех организаторов детских лагерей, походов или школьных практик. Попробую сравнить свой опыт в школе (учителя биологии и классного руководителя) и на ЛЭШ, где я преподаю и несколько раз был куратором (это как вожатый и классный руководитель одновременно). Ещё бывал на полевых практиках с детьми, этот опыт тоже можно учесть.
Во-первых, дети и взрослые в условиях выезда контактируют между собой намного больше и в намного более разнообразных ситуациях, чем, например, в школе. Даже если, предположим, преподаватель приехал на ЛЭШ только читать пары и принимать зачёты (хотя сложно представить себе человека, который только ради этой бесплатной работы поедет в лес с детьми). Всё равно этот преподаватель со школьниками встретится и утром у умывальника со щёткой в зубах, и в столовой с миской еды, и на речке в плавках. Очевидно становится, что вот живой человек, а не «это учительница, она в школе живёт». Неформальные контакты в таких условиях устанавливаются легче и мы этим пользуемся: так интересней жить, к тому же, неформальный авторитет намного надёжнее, чем прописанные правила взаимодействия школьников с учителями.
Обычно взрослые на ЛЭШ играют несколько ролей (например, куратор и преподаватель, преподаватель зачётного научного курса и спортивного факультатива, или даже преподаватель и работник кухни) — это даёт дополнительные варианты взаимодействия с детьми.
Становится более очевидным и действенным личный пример. Всем, конечно, известно, что «делай, как я» работает лучше, чем «делай, как я говорю». Но в условиях обычной школы есть хоть какие-то возможности скрыть свои особенности, которые мне удобны, но я не хотел бы, чтобы дети их у меня перенимали, а здесь шансов нет. Если кураторы, например, не встают к первой паре, то и их школьники будут просыпаться не намного лучше их.
Конечно, не только взрослых, но и детей становится намного лучше видно. В обычной школе понять, что происходит с учеником, намного сложнее — у него есть интенсивная жизнь за воротами школы и едва ли не более интенсивная жизнь в интернете.
Проще, чем в обычной школе, включать детей в какую-то внеучебную деятельность. Слышал фразу «совместная костровая готовка — лучший тимбилдинг». Полностью согласен. Конечно, Роспотребнадзор не дремлет и такого счастья нам в ближайшем будущем не позволит: согласно СанПиНам, максимум, что могут дети в связи с готовкой — это «быть допущенными к мытью своей посуды». Но всё-таки: там палатку поставил, а потом переставил поудобнее, тут носки постирал, тут рюкзак донести помог — уже практически самостоятельный человек.
В целом получается, что работать с детьми на выезде проще. Что сложнее — так это найти возможность с ними не общаться. В городе всё просто: провёл уроки, пошёл по своим делам. Или занялся другой работой, которой больше, чем уроков, но, в любом случае, с детьми напрямую я сейчас не работаю. Если я классный руководитель, всё сложнее, но всё-таки быть с детьми на связи — это не в прямом контакте. А на ЛЭШ кураторам, например, нужно специально находить время и место, когда детьми заняты другие кураторы. Иначе получаются круглые сутки интересной, эмоционально насыщенной работы с небольшим перерывом на сон — долго так не протянуть.
Напоследок добавлю ещё один небольшой нюанс (на самом деле важнейшее условие, которое делает работу с детьми в условиях большой выездной школы возможной). Все дети участвуют в ЛЭШ добровольно. В отличие от, увы, распространённых ситуаций в обычной школе. И если они не хотят учиться — они просто не едут на следующую смену.
— Кто занимается детьми кроме преподавателей?
— Тут проще коротко про структуру ЛЭШ рассказать. Есть руководитель школы, есть начальники отделений (биологического, физического, гуманитарного, медицинского, математического). На каждом отделении есть преподаватели, которые отвечают за свою учебную программу, и кураторы, которые отвечают за детей. Дети разделены на учебные группы по возрасту. В каждой группе 10-15 школьников, у них два-три куратора. Плюс есть хозяйственная служба и медики. Как я уже говорил, роли у людей на ЛЭШ могут пересекаться, и мы это приветствуем: то, что человек на кухне таскает воду и режет салат, не мешает ему быть кандидатом наук и вести курс биохимии (в качестве основной функции, ради которой его на Школу позвали).
— Как устроен быт школы?
— Есть палаточный лагерь, в котором оборудованы кухня, туалеты, умывальники, душевые. И есть помещения, в которых происходят занятия. Дети живут мини-лагерями по учебным группам со своими кураторами и взрослыми, которым удобно к ним присоединиться. Общее оборудование Школы — это то, что необходимо для работы кухни, медиков, организации учебных занятий. Снаряжение участников, в том числе палатки, спальные мешки — личное. Это не создаёт больших проблем: палатки, как правило, не одноместные. Поэтому, когда набирается учебная группа, кураторы выясняют, сколько мест в имеющихся палатках. Если вдруг не хватает — находим, где одолжить палатку.
— Помогает ли школа поступать в ВУЗы?
— Как я уже говорил выше, мы такой цели не ставим, но почему-то 90% выпускников поступают туда, куда хотели, сразу же после окончания школы. Это определённо связано с тем, что к нам идут умные дети. Другие не поедут летом учиться туда, где их даже к ЕГЭ не готовят. Ну и, возможно, какие-то навыки и знания, полученные на ЛЭШ, помогают им поступить. Например, если человек научился понимать, а не зубрить сложный материал — он сможет освоить больший объём, чем с помощью зубрёжки. Ещё я уверенно могу сказать, что ЛЭШ помогает лучше понять, куда хочется поступать. Во-первых, содержание летнешкольных курсов ближе к современным научным проблемам, чем даже углублённая школьная программа. И неформальное общение с действующими учёными и практиками способствует осознанной профориентации. Во-вторых, если интересны другие области — всегда можно пойти на факультатив другого отделения. А если окажется, что там интереснее — на другое отделение можно перейти. Такие переходы намного лучше делать на летней школе, чем во время обучения в вузе.
— Какую роль школа сыграла в жизни выпускников?
— Ну, например, я выпускник ЛЭШ и руководители отделений — тоже. Это довольно заметная роль ЛЭШ в нашей жизни.
ЛЭШ в большой степени самоподдерживающаяся система — некоторые выпускники возвращаются и продолжают ездить уже в роли организаторов и преподавателей. О роли ЛЭШ в выборе дальнейшего пути я уже говорил. Ещё могу добавить, что выпускники ЛЭШ за 30 лет сформировали огромное неформальное сообщество, участники которого уже за пределами Школы объединяются по разным причинам. Например, несколько семей, научные лаборатории, школьные педагогические коллективы, бизнес-стартапы и ещё, как минимум, три летние школы.
Наталья Кропочева, специально для BOTSADY.ru, фото: Владимир Алексеев
Портал BOTSADY.ru работает при поддержке PR-агентства «Гуров и партнёры»
